В сторожке на Энском кладбище разговаривали двое: дежуривший на телефоне Вульф и новенькая студентка Уэнсдей.
- Ну, я точно не знаю, - говорил Вульф. - Это тебе лучше дядя Миша объяснит. Но я понимаю так: любой народ даёт названия предметам или имена на своём языке. Вон ухват стоит, - Вульф кивнул на печку возле которой стоял ухват.

- Он так назван потому, что им чугунки из печки ухватывают и достают. Видела как Шехеризада Степановна это делает?
- Нет.
- Ну ничего, ещё увидишь. Или явления природы взять. В мае трава начинает из земли лезть, это время и называли у нас - травень.
- Откуда же тогда май взялся?
- Из Древнего Рима. Была там у них богиня Майя, покровительница плодородной земли. Как раз первого мая жертвы ей приносили.
- Зачем тогда мы взяли чужое название, когда своё было?
- А зачем ты чужое имя взяла, когда своё есть? - усмехнулся Вульф.
Некоторое время сидели в молчании. Вульф взял гитару и стал тихонько перебирать струны.
- Я знаю, что моё имя означает "среда", - сдвинув бровки снова начала разговор девочка. - Но стрёмно это, если все меня будут Средой звать.
- Вовсе нет, - возразил Вульф. - Если ты действительно в среду родилась, имя тебе подходит, это я и без дяди Миши тебе скажу.
- А как это узнать?
- Интернет в помощь.
- А если я в четверг родилась?
- Четверг больше б для пацана подошло. Но зачем на пустые предположения время тратить? Лучше узнать точно, - Вульф начал подбирать мелодию к новой песне, но настырная девчонка не отставала:
- А как раньше имена давали? Ты говорил, что каждый народ на своём языке, это как?
- У дяди Миши спроси... Или у Василия. Знаешь нашего Василия?
- Нет.
- Ну ничего, ещё познакомитесь.
- А ты не знаешь?
Вульф вздохнул. Болтовня девчонки не давала ему сосредоточится. Проще было сказать, что он ничего не знает, но Вульф не любил врать, поэтому пустился в объяснения:
- Чего тут знать? На своём языке, это значит - на своём языке. Вот родился, например, пацан-первенец его так и называли - Первак. А если б в каком-нибудь Риме он родился, то был бы - Примус.
- Примус! - хихикнула Уэнсдей.
- Ага. А второго сына у нас могли назвать - Другак. Третий - Третьяк.
- А в Риме как бы назвали?
- Второго Секунд, а третьего не помню как. Интернет в помощь.
Уэнсдей уткнулась в телефон:
- Терций.
- Во! - подтвердил Вульф. - Точно, Терций. Красиво звучит. Почему-то сейчас люди падкие стали на красиво звучащие непонятные имена.
- У нас в классе есть мальчик Люцифер.
- Родители, наверно, сатанисты.
Вульф знал, что сатанисты и люцифериане это разные направления, но вряд ли родители, назвавшие сына Люцифером, вникали в такие тонкости:
- А твоё мирское имя как?
- Люся... Людмила.
- Милая людям, - кивнул Вульф. - Нормально.
- Ненавижу своё имя! - вспыхнула девочка. - И людей ненавижу!
- Не.., - подумав немного сказал Вульф. - Люди не все плохие... Есть нормальные... Вот погоди, будешь здесь дежурить, сама увидишь.
- Кто это здесь дежурить собрался? - вошедшая в сторожку Шехеризада Степановна услышала последнюю фразу.
- Это Уэнсдей, - представил девочку Вульф. - Новая студентка... Из Школы.
Уэнсдей вскочила и робко поздоровалась.
- У-э-н-с-д-е-й, значит, - хмыкнула ведьма. - Наслышаны. Что нового скажешь, Уэнсдей?
- Я по кладбищу гуляла...

На самом деле вредная девчонка принесла две перевязанные чёрной ленточкой гвоздики и хотела подарить их Шехеризаде Степановне. На ленточке значилось: "Вечная память". Именно такой букет она приносила в мирскую школу первого сентября. Но, как только она прошла кладбищенские ворота, так сразу поняла насколько эта нелепая и ребяческая затея. Поэтому она решила пройтись по кладбищу и положить цветы на какую-нибудь могилу. Как в Школе учили: куда ноги приведут.
- Гуляла по кладбищу и увидела дерево... Оно как будто умирало и помощи просило... Но я ещё не умею язык деревьев понимать, мы этого ещё не проходили.
- Ладно, - Шехеризада Степановна на миг задумалась. - Потом покажешь, где. Вульф, девчонки приготовили что-нибудь или всё меня ждут?
- Приготовили. Греча с мясом в печи стоит, чтоб не остыла. Достать?
- Достань, касатик. Я уж передохну чуток.
Шехеризада Степановна присела к столу, а Вульф захлопотал у печи, подмигнув Уэнсдей, чтоб помогала.